Модернизация, заявленная президентом #Токаев’ым, неизбежно влияет на экономический климат #Казахстан’а. Здесь есть не только достижения, но и внутренние риски, к которым в сентябре добавились пожары в северных регионах и эмиграция россиян. О том, как реформы и актуальные события отражаются на рыночной конъюнктуре и бюджетном планировании в РК, Ia-centr.ru поговорил с финансовым аналитиком, директором общественного фонда Financial Freedom Расулом Рысмамбетовым. 

– Как, в целом, можно оценить деловой климат Казахстана в последние годы?

– Однозначно хорошего и плохого сказать нельзя. Но стоит отметить определённый оптимизм в деловой сфере. Из-за январских событий и украинского конфликта наш бизнес не успел полноценно насладиться экономическими связями с Европой и Россией. Тем не менее, в ряде сфер заметны положительные изменения. Конкретный пример: сельхозпроизводители, IT и торговля, в которых освобождаются новые ниши для деятельности.

В стране объявлена демонополизация. Это не только президентский курс, но и, в целом, настрой правительства. Государство должно выходить из бизнеса, проводить приватизацию. В то же время бизнес крупных игроков, которые не совсем рыночно заняли свою нишу, надо отдавать в конкурентное поле. В последние годы в Казахстане было распространено рейдерство. Сейчас государство публично расследует ряд подобных нарушений.

Пока президентские реформы выглядят как «за все хорошее против всего плохого», я бы так сказал. Сложно сказать, как модернизация повлияет на весь рынок. Но я думаю, это влияние будет позитивным.

– В то же время модернизация приведет к большим затратам. Программы, анонсированные в последнем послании Токаева, а также ликвидация последствий сентябрьских пожаров потребуют заметных вливаний из бюджета. О каких рисках в связи с этим можно говорить?

– Важно, что финансовые аспекты реформ, анонсированных в послании президента (например, проект «Нацфонд – детям»), были выражены не в абсолютных цифрах, а в процентных показателях. Например, что 50% от инвестиционных доходов Нацфонда будут направлены на социальные программы. В данном случае главное – так называемая вербальная интервенция. Президент выразил намерение сделать Нацфонд действительно национальным, чтобы он работал для нации.

Вопрос в том, какими будут абсолютные цифры. Я думаю, здесь нет больших финансовых рисков. Правда, есть сложности с тем, что Казахстан в последние годы сильно надеялся на Нацфонд в крупных инфраструктурных проектах. Теперь для них надо будет искать новый источник финансирования.

Что касается последствий сентябрьских пожаров, думаю, что затраты на их ликвидацию будут покрыты из резерва правительства. Обычно в бюджете есть средства на такой случай – сотня-другая миллионов долларов, которых должно хватить. Но я думаю, на деле средств потребуется еще меньше. Часть из них может быть получена в рамках корпоративной благотворительности – будет уместно, чтобы компании помогали людям. Я знаю, что часть домов уже начали восстанавливать – и с помощью государства, и своими силами.

О финансовых рисках здесь не приходится говорить. В то же время, надо работать с эффективностью государственных вложений, искать новые источники финансирования для бюджета.

– Какие, например, это могут быть источники?

– Говоря языком корпоративных финансов, самая быстрая прибыль – это экономия. На что, например, расходуют бюджетные средства сейчас? Строят какой-то большой спорткомплекс, который никому не нужен. И тратят на него в среднем один-полтора миллиона долларов в год.

Бюджет нуждается в реструктуризации затрат, сокращении каких-то программ. Кроме того, необходимо продавать непрофильные активы национальных компаний и квазигосударственного сектора.

Сейчас в стране есть стремление к реализации государственных активов, которые не приносят деньги, а просто высасывают средства из бюджета. Так, с этой целью у нескольких крупных национальных компаний будут проводить IPO (публичная продажа акций компании, перед которой проводится всесторонний аудит с обнародованием подробной финансовой отчетности фирмы – Ред.).

– Одной из ключевых проблем бюджетного планирования в РК всегда был вопрос эффективности госаудита. Удалось ли государству в Казахстане наладить контроль за нецелевыми расходами?

– Я думаю, нет. Нам еще далеко до успешного госаудита. Но я думаю, что это постоянный процесс. Улучшение аудита и контроль за нецелевыми расходами – это ежедневная обязательная процедура, как чистка зубов или занятия спортом. Сложные механизмы, такие как госуправление и государственные затраты, всегда стремятся к увеличению энтропии, к хаосу. Их нужно постоянно, ежеквартально и ежегодно налаживать и перестраивать.

Поэтому у государственного бюджетного аудита не может быть абсолютного успеха. Есть высокие коррупционные риски. Кроме того, всегда будет соблазн потратить деньги на смежные проекты. Например, может появиться желание потратить деньги из сферы образования на здравоохранение. Без четкой программы и выстроенного KPI контролировать использование средств очень сложно. А такого KPI сейчас быть не может в силу разных причин – как международных, так и внутренних.

Казахстан пока только формирует правильную стратегию развития, с прицелом хотя бы на следующие 5 лет. Есть изменения во внешней политике. Во внутренней нам предстоят выборы, формирование местного самоуправления, выстраивание Нового Казахстана. Контроль над бюджетом в таких условиях – это сложный процесс. Сегодня здесь есть успех, а завтра его придется добиваться заново.

– Если говорить о международных сложностях, один из ключевых моментов на сегодняшний день – это осенняя эмиграция россиян в Казахстан. Есть ли финансовые риски для РК в связи с этой тенденцией?

– Я думаю, пока число прибывающих не шокирующее. Несколько десятков тысяч россиян приехало, это меньше процента населения в РК. Но проблема в том, что внутренний туризм и гостиничный бизнес у нас развит слабо. Небольшая, но туристически ориентированная Грузия может принять и переварить гораздо больше россиян, чем Казахстан.

Я не думаю, что все россияне, которые приехали в Казахстан, останутся. Часть из них уедет в Узбекистан, Турцию, Индонезию или Америку. Кто-то вернётся в Россию, если что-то изменится с мобилизацией – судя по всему, люди бегут от призыва. Если порядок мобилизации поменяется, часть россиян вернется обратно.

Финансовые риски здесь – это кратковременный наплыв российских рублей, который мы и так наблюдаем с марта. Мы видим необычно повышенный курс рубля. Из-за отключения SWIFT и взаимных санкций этот курс сейчас не совсем рыночный. Это мне видится как финансисту. Из-за обнулившегося по многим направлениям импорта в России скопился большой объём наличной и безналичной иностранной валюты. И рубль так на это реагирует.

Я думаю, если российские компании планируют дальше экспортировать что-то на мировой рынок, они вынуждены будут лоббировать снижение курса рубля. Поэтому финансовые риски Казахстана, наверное, скоро разрешатся – этот кратковременный наплыв людей и денег должен закончиться уже в этом году. Иначе придется принимать какие-то долгосрочные меры. Сейчас наши банки при пополнении рублевого счета уже ставят комиссию в 15-20%.

– А как на новую конъюнктуру реагирует тенге?

– Тенге реагирует классически. Наши многие банки привыкли, что у нас должен быть кросс-курс через доллар. А сейчас рубль необычно крепкий  – 50-60 рублей за доллар. Мы реагируем, и у нас получается где-то 7,5 – 8 тенге за рубль.

Это хорошо для казахстанских производителей, потому что краткосрочно российские товары в Казахстане становятся дороже. Поэтому легче их заменять другим импортом или собственным производством. Но производство за день-два не делается. Если такие искажения затянутся, российские товары будут уступать место другим – внутреннему производителю, или импорту из других стран.

Пока риски у нас повышены, потому что Казахстан немало товаров закупает в России. Россия – наш крупнейший торговый партнер, вместе с Евросоюзом. Поэтому краткосрочно стоит ждать повышения цен на всё российское. А из-за последних действий Федерального резерва США и Европейского центрального банка импорт, в целом, дорожает в Казахстане.