Усиление госконтроля над экспертной сферой отвратит общество от гражданских исков.
Власти намерены реформировать негосударственную судебно-экспертную деятельность. Официально это объясняется тем, что надо повышать и качество таких экспертиз, и доверие к ним, но выглядит это и как шаг к огосударствлению с перспективой полной монополизации. И как раз уже вступили в силу поправки в Гражданский процессуальный кодекс (ГПК), разрешающие возлагать экспертные расходы на проигравшую сторону. То есть те же граждане, например, в тяжбах с госструктурами останутся лишь с госэкспертизой, что понизит их шансы на выигрыш, тогда как за проигрыш теперь придется платить дополнительно. Таким образом, цена доступа к правосудию поднимается, а вот надежда на него, наоборот, слабеет.
Уже к осени может появиться профессиональный стандарт судебного эксперта. При этом власти настаивают и на скорейшей корректировке закона о судебно-экспертной деятельности, который вроде бы как безнадежно устарел. О необходимости унифицировать требования к экспертным организациям в последнее время не раз говорили в Совете Федерации и Общественной палате (ОП) РФ. Звучало много идей, но чаще всего предлагали разработать государственные требования к получению квалификации негосударственного судэксперта, объединить экспертов в единое сообщество, ввести для них ответственность за результаты их деятельности.
Например, как указывают в ОП, негосударственными экспертами применяются хаотичные или вовсе несуществующие методики, а такое «отсутствие единых подходов затрудняет работу». В качестве возможного образца реформы, кстати, приводится опыт Казахстана, где все методики государством описаны, а их держателем и контролером выступает Министерство юстиции. В России же, судя по данным Судебного департамента при Верховном суде, за прошлый год судами общей юрисдикции было вынесено свыше 234 тыс. постановлений о назначении экспертиз. Из них более 144 тыс. были направлены для исполнения в негосударственных учреждениях. Так что эксперты от Минюста РФ производят только 8% от общего числа назначенных исследований, негосударственный же сектор – порядка 62%. Такой показатель получается, конечно, в основном за счет гражданских дел. И именно в этой сфере экспертная реформа и пойдет в первую очередь.
В той же ОП, кстати, заявляют о «колоссальном количестве» организаций, позиционирующих себя негосударственными судебно-экспертными структурами. Однако в законодательстве на самом деле нет норм, определяющих правовой статус таких учреждений. А поскольку механизмы лицензирования тоже отсутствуют, то, значит, «статус эксперта может получить любой». При этом такие эксперты не несут ответственности за результаты, а сами их экспертизы бывают «довольно субъективны». И понятное дело, что нередко попадаются просто мошенники, от которых страдают либо граждане, либо государство, поскольку некачественные экспертизы «приводят к принятию органами следствия или судом несправедливого решения», что их только дискредитирует. Мошенники же действуют потому, что нет единого реестра негосударственных экспертов, таковых стороны процесса обычно ищут через поисковики, а те формируют свои рейтинги, в общем-то, на коммерческой основе.
Федеральный судья в отставке Серей Пашин подтвердил «НГ» в том числе и то, что «частные учреждения и эксперты – это черные ящики»: «Все довольно кустарно и ненадежно, так что мошенничество может расцветать бурным цветом». В то же время, считает он, у озвученной инициативы явно есть и другая цель, а именно – «создать структуры под себя», то есть сделать так, чтобы любая экспертиза подчинялась единым стандартам, которые будут задавать люди, близкие к государству. Так что и профессиональный ценз выглядит палкой о двух концах: это поможет бороться с шарлатанами, но, с другой стороны, может привести к произволу административного аппарата. Пашин не исключает, что в итоге «во главе негосударственных учреждений встанут бывшие испытанные госчиновники». То есть, как и всегда, риски связаны с бюрократизацией системы, а государственное «зарегулирование» приведет к утрате независимости, состязательности экспертизы, а также ее доступности уже для граждан. Ведь если, условно говоря, за лицензию придется платить немалые суммы, то, значит, вырастет и цена услуги. А бюджет еще и сэкономит, поскольку судам не придется соглашаться с затратами на госэкспертов.
Впрочем, как раз на этой неделе в силу вступили поправки в ГПК, которые последнюю проблему снимают. Экспертам госучреждений дается право на гонорар за работу, проведенную по назначению суда в ходе гражданских споров. Сейчас тут есть правовой пробел, не позволяющий однозначно трактовать право таких структур на подобные выплаты. Так что суды, сберегая казенные деньги, в гражданских процессах нередко отказываются от экспертиз. Теперь расходы лягут на плечи проигравшей стороны. В связи с этим в ГПК указано, что их размер будет заранее определяться судом по согласованию с участниками спора. Однако, по мнению Пашина, гонорары за счет судебных издержек сильно затруднят доступность правосудия: «По сути дела, речь идет о переложении на несчастных истцов и ответчиков той государственной функции, которую они уже оплатили своими налогами». Причем суммы могут оказаться и специально разорительными: из того расчета, «чтобы люди не ходили по любому поводу судиться». Так что в принципе можно говорить о том, что со стороны властей «идет отказ от той идеи, что раз государство собрало налоги, то их часть тратится и на обеспечение правосудия».
Как пояснил вице-президент Ассоциации юристов по регистрации, ликвидации, банкротству и судебному представительству Владимир Кузнецов, в России, судя по всему, действительно планируется реформа судебно-экспертной деятельности. Он сообщил «НГ», что, по данным за 2020 год, судебно-экспертными учреждениями Минюста после негосударственных экспертов выполнено 487 повторных работ. И выводы в 80% из них не совпали с первичными: «Анализ причин расхождения свидетельствует об отсутствии методического единообразия при решении типовых задач некоторых видов судебных экспертиз – в основном автотехнических, почерковедческих и строительно-технических». Но предлагаемые инициативы можно будет считать положительными, если только это не приведет к закручиванию гаек, а значит, к еще большим негативным последствиям.
Кузнецов рассказал, как работает данная сфера в других странах. Например, во Франции организация судебной экспертизы построена так, что вопросы назначения исследований всегда находятся под жестким контролем суда. При этом по гражданским делам суд имеет право назначить в качестве эксперта любое лицо, удовлетворяющее требованиям закона, в том числе и «сведущее лицо, которое не было включено в список экспертов». Выбор кандидатуры эксперта осуществляется из общенационального или окружного списка. И есть определенные критерии для включения в список – вроде десятилетнего непрерывного профессионального опыта, прохождения специального обучения или требования о месте работы или жительства в пределах данного апелляционного округа. В Великобритании, наоборот, стороны гражданского процесса самостоятельно обращаются к экспертам, то есть судебная экспертиза там является сугубо коммерческим институтом. Но в дальнейшем эксперт связан ответственностью перед судом за выводы, изложенные в заключении, и выступает в статусе свидетеля по делу.
Екатерина Трифонова, Независимая газета
