За последние десятилетия китайский фактор стал одним из важнейших в прогнозировании развития Казахстана и всей Центральной Азии.

К тому же раскол в мировой политике и экономике в первую очередь связан с ростом Китая, который при прекрасной интеграции в западные экономические процессы обладает иной политической системой и культурой.

Борьба гигантов

В двухтысячных существовал стереотип, что отличная от западной политическая культура просто не способна стимулировать экономический и технологический прогресс, соответственно, любая страна, желающая развития, должна принять западные стандарты. Он разбился о реалии китайского технологического рывка, который сумел использовать мобилизационный ресурс государства на макроуровне и экономическую свободу на среднем и микроуровне и добиться прорыва практически по всем отраслям народного хозяйства.

Поэтому на сегодня стороной, которую категорически не устраивает статус QUO, выступает Вашингтон, который крайне тревожит рост китайской экономики, стремительно наступающей на пятки американского экономического могущества.

Более того, китайские компании стали выходить на конкуренцию с американскими с сфере высоких технологий, в частности, особо выделяется конкуренция Huawei и Apple в представлении технологии будущего 5G и “умных технологий” для управления инфраструктурой целых мегаполисов.

Нужно заметить, что практически все сектора китайской экономики стремительно подтягиваются к уровню конкуренции с американской промышленностью. Сотовые телефоны, бытовая техника, даже китайский автопром подошел к той черте, чтобы пока начать конкурировать в развивающихся странах, а значит, скоро начнется борьба и в самом прибыльном участке: странах “золотого миллиарда”.

Основным поводом для беспокойства американской стороны является то, что данный рост и конкуренция идут в неконтролируемом Вашингтоном русле. К примеру, рост Японии и активной экспансии японских компаний также вызывал опасения в американских кругах, но он был вскоре купирован возможностями политического воздействия Вашингтона на Токио.

Надо заметить, что японский опыт в немалой степени коррелируется с китайским. Япония в 1968 году стала второй экономикой мира, как сейчас Китай, и одной из проблемных точек, была жесткая привязка йены к доллару по курсу 360 USD/JPY, как сейчас связка юань-доллар.

В 70-х под мощным давлением США Токио вынужден был ревальвировать йену, что в дальнейшем вызвало настоящую цепную реакцию, приведшую Японию к “потерянным десятилетиям” (失われた10年 ) с 90-х, в ходе которых многие японские экономические гиганты ушли с мировых рынков, уступив конкуренцию корейским и китайским компаниям. А сама Япония потеряла даже амбиции на мировое экономическое превосходство.

Вопрос ревальвации юаня по отношению к доллару является ключевым в американо-китайских противоречиях еще с начала двухтысячных годов. Несмотря на то, что стоимость китайской рабочей силы давно уже потеряла свою дешевизну, более высокая покупательная способность юаня позволяет китайским технологическим гигантам привлекать высококвалифицированную рабочую силу, дающую возможность создавать продукты мирового уровня, а также перспективу перехвата инициативы инновационных технологий.

Тем самым идеальным сценарием для Вашингтона является остановить рост Китая, оставив за ним роль “мирового сборочного цеха”. При этом нужно заметить, что данный тезис разделяют не только республиканцы, но и демократы. Которые также указывают на разность ценностей, в частности, по видению демократии, прав человека и международных отношений. Поэтому на сегодня в США существует устойчивый консенсус между двумя правящими партиями о том, что отношения с Китаем должны быть кардинально пересмотрены, для того чтобы не допустить расцвета геополитического конкурента.

В свою очередь для Китая целью является не дать себя изолировать, догнать США по политическому и экономическому весу, став одним из мировых полюсов притяжения.

Сила и слабости Поднебесной

Китай выступает в качестве реагирующей стороны на американские выпады, что является уязвимой позицией, так как оборона отнимает много сил, а самое главное, непонятно, где будет следующая брешь, в которую будет нанесен удар противником. С другой стороны, навязать собственную повестку не удается в силу того, что США имеют большие политические и экономические возможности. Кроме того, Вашингтон имеет богатый опыт противостояний, наложения санкций и политического давления. Тогда как Китай с начала “Реформ открытости” 1978 года придерживался тактики нейтралитета и невмешательства по большинству вопросов, не касавшихся его лично.

Но сильной стороной Пекина выступает зависимость целых секторов США, а то и отдельных штатов, от сотрудничества с Китаем. К примеру, продажи автомобилей американского концерна “Бьюик” (Buick) в Китае значительно превышают продажи на родном рынке США. Более того, рынок КНР стал основополагающим для этой компании. Знаменитые айфоны и другая продукция Apple собирается на заводах, расположенных в Китае.

Причем перенести подобное производство из Китая в соседние страны крайне затратно, а местами просто невозможно. В отличие, например, от производства одежды, создание высокотехнологичной продукции требует большого количества инженеров, электроэнергии, развитой логистики и многого другого, что складывалось в Китае десятилетиями. В одночасье построить всю эту инфраструктуру, к примеру в Камбодже или в Центральной Азии, практически нереально.

Богатейший штат США Калифорния, чей ВВП был бы пятым по миру, если бы этот штат был независимой страной, где расположены такие мировые точки, как Кремниевая долина и Голливуд, крепко связан с китайским производством. Из одного только Сан-Франциско до пандемии ежедневно было 26 рейсов в самые разные города Китая.

Другим немаловажным фактором является постоянное членство Китая в Совете Безопасности ООН с правом вето, что исключает наложение на него санкций ООН. Статус ядерной державы гарантирует Китаю военную безопасность.

Однако проблемой остается малое количество надежных союзников Китая. То есть сочувствующих много, а также ожидающих от него финансовых вливаний, но китаефобов так же очень много. Поэтому против довольно монолитного блока западных стран Китай остается по факту один на один. Конечно, мощь китайской экономики дает возможность сдерживать агрессивные шаги против него многих стран, входящих в Атлантический блок.

Так, 19 мая 2020 года правительство Китая ввело антидемпинговые и антидотационные пошлины на импорт ячменя из Австралии в размере 80,5% сроком на 5 лет. Притом, что Австралия является крупнейшим поставщиком ячменя в Китай, около половины всего экспорта страны, повышение китайских пошлин стало тяжелым ударом для австралийских сельхозпроизводителей.

“Для Казахстана и всего Центрально-Азиатского региона такой градус противостояния США и КНР усугубляется вполне вероятной возможностью создания не просто идеологической войны, а “технологических зон”, в которых нейтральным странам крайне сложно выдержать многовекторную политику, так как развитие технологий будет ставить перед жесткой необходимостью сделать выбор в чью-то пользу”.

Конечно, ничто не ново в современном мире. Если вспомнить, то в сфере военных технологий НАТО и Варшавского блока была примерно такая же дилемма в 20 веке для стран, только получивших независимость и стоявших перед выбором, по чьим лекалам создавать оборонную промышленность.

Новые альянсы

На эту ситуацию наложился российско-украинский конфликт 2022 года, мгновенно переросший в масштабнейшее противостояние России и Западного блока. Причем в этой конструкции Китай занял позицию дружественного к России нейтралитета, где первопричиной военных действий Пекин видит продвижение НАТО на Восток.

Несмотря на попытки давления на Пекин со стороны Вашингтона с требованием прекратить информационную и экономическую поддержку России, позиция Китая объяснима словами журналистки Лю Синь, прокомментировавшей американскую позицию к Пекину по российскому вопросу: “Можете ли вы помочь мне победить ваших друзей, чтобы я мог сосредоточиться на том, чтобы бить вас в будущем?”.

Последовавший за этим скандал с визитом спикера Палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси только убедил китайское руководство, что передышка с давлением Запада в связи с украинским конфликтом носит временный характер, поэтому Пекин продолжает выстраивать свою систему новых геополитических связей в качестве нового центра притяжения.

Именно в данном контексте Китай изменил отношение к Ирану, причем не только сам, но и на всем евразийском пространстве, за счет многостороннего формата сотрудничества. Надо заметить, что в двухтысячных стремление Тегерана войти в ШОС и более активно участвовать в евразийских проектах вызывало большой скепсис, так как на тот момент противостояние Ирана и Запада могло плохо сказаться на других участниках, но 17 декабря 2021 года на саммите ШОС была запущена процедура по принятию Ирана в полноправные члены ШОС.

И это понятно, то, что пугало в 2000-х, стало, наоборот, преимуществом в 2020-х. К тому же Иран за счет того, что является одной из ключевых стран Ближнего Востока, дает китайским сухопутным проектам выход в этот важнейший геополитический регион, используя транзитный потенциал Центральной Азии.

Ужасы выбора

Для Казахстана, Центральной Азии и всех других развивающихся стран Холодная война 2.0 носит большие риски, так как именно малые и средние страны становятся “полем битвы”, где мировые гиганты пытаются выяснить свои отношения. И самый рисковый момент, когда какое-либо государство оказывается в ситуации необходимости сделать геополитический выбор в логике “из двух зол”.

Наоборот, казахстанская элита всеми силами стремится на Запад, это наиболее привлекательный ориентир и манящая цель. Плотное сотрудничество с Россией и Китаем продиктовано не столько желанием, а тем, что до Запада далеко, а эти две крупнейшие страны являются соседями.

Преодоление западного скептицизма по отношению к Казахстану преодолеть будет крайне трудно, если вообще возможно. Показательно, что во время январских событий 2022 года в Алматы почти все западные страны были настроены за демонстрантов, несмотря на многочисленные случаи мародерств, грабежей, избиений и даже убийств сотрудников правоохранительных органов и просто мирных граждан со стороны криминальных элементов.

В этом ключе отношения с Китаем остаются не просто крайне важнейшими, а по факту безальтернативными в условиях необходимости получения инвестиций как в денежном, так и технологическом формате. А также получения политической поддержки со стороны “второй экономики мира” в случае кризисных ситуаций.

Жана Казахстан – Жана Жибек жолы?

Естественно, такой глубокий дуализм оказывает серьезнейшее и далеко не самое благоприятное влияние на казахстанско-китайские отношения, в силу чего их крайне сложно прогнозировать. К примеру, с 2015 по 2022 год в отношениях между Казахстаном и Китаем фиксировался характерный застой, когда показатели торговли, инвестиций, грузопотока и взаимных поездок не могли даже близко приблизиться к показателям “золотого периода” 2009-2012 года, но в общественном сознании было твердое убеждение, что казахстанско-китайские отношения ежедневно растут семимильными шагами.

После начатой президентом Касым-Жомартом Токаевым перезагрузки казахстанской политической и экономической системы Казахстана китайское руководство также стало сигнализировать о возможности старта нового этапа отношений. Именно поэтому свой первый визит после пандемии председатель КНР СИ Цзиньпин совершил в Казахстан.

В свою очередь Казахстан даже в кризисной ситуации, связанной с поездкой спикера Палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси на Тайвань, выражал позицию “одного Китая”. В частности, казахстанский МИД официально заявил, что считает Тайвань неотъемлемой частью Китая, а подобные поездки, согласно международному законодательству, должны быть согласованы с правительством КНР.

Поднебесные инвестиции

Большое значение придается экспорту казахстанской сельхозпродукции в Китай. Министерствами сельского хозяйства и иностранных дел РК оказывается соответствующая помощь казахстанским предприятиям и инициировано подписание 18 двусторонних протоколов между правительствами Казахстана и Китая. В результате на сегодняшний день около 600 отечественных предприятий, производящих пшеницу, говядину, свинину, сою, мед, рыбу, рапс, люцерну, кукурузу, муку и мучные изделия, получили разрешение на поставки своей продукции на китайский рынок. Данный тренд крайне перспективен и скорее всего будет только расти, при условии, что политические отношения будут позволять казахстанским компаниям открывать двери на китайский рынок.

Другое важное направление – это транзитный потенциал Казахстана для Китая. В силу географического отсутствия выхода к морю Казахстан поддерживает все возможности для выхода на мировые рынки. В частности, Казахстан первым поддержал китайскую инициативу “Пояса и пути”. На сегодня она уже принесла результат, причем не только в виде многократно возросшего провоза контейнеров, но и создания нового сектора услуг в сфере логистики и популярности в Казахстане профессии логист со знанием китайского языка.

Данный фактор во многом способствовал созданию в Казахстане свободной экономической зоны “Хоргос-Восточные ворота”, Международного центра приграничного сотрудничества “Хоргос”, морских портов Актау и Курык на Каспийском море, нового железнодорожного коридора “Казахстан – Туркменистан – Иран” общей протяженностью около 900 км и международной автомагистрали “Западная Европа – Западный Китай”.

Российско-украинский конфликт и китайско-западные противоречия перекрыли пути на ЕС в Шелковом пути, но, с другой стороны, резко выросла активность поставок в Россию и в направлении Ближнего Востока. Этот важнейший тренд будет, скорее всего, только закрепляться, создавая новую архитектуру перетока товаров, услуг и мигрантов.

Источник:

https://www.zakon.kz/6388384-borba-gigantov-kak-izmenitsya-vliyanie-kitaya-na-tsentralnuyu-aziyu.html